Журавлева Валентина - 'орленок'Журавлева Валентина Николаевна "ОРЛЕНОК" Мой друг, мой далекий друг, буду говорить с тобой. Капи- тан разрешил нам говорить сорок минут. Кристаллофон запишет то, что я скажу. Потом шифратор сожмет, спрессует записан- ное-и на мгновение корабельные реакторы отдадут передатчику всю свою мощь. Короткий всплеск энергии, несущий мои слова, будет долго идти сквозь черное Ничто. Но настанет время - и ты услышишь мой голос. Я должна многое сказать тебе. Еще несколько минут назад, выслушав распоряжение капитана, я знала, что именно надо сказать. Я бежала по трапу, чтобы скорее попасть в свою каю- ту. Но стоило мне включить кристаллофон - и я почувствовала, что слова, казавшиеся такими необходимыми, совсем не нужны. Вероятно, это усталость. Да, все мы безмерно устали. Че- рез двадцать девять дней после старта, когда корабль достиг субсветовой скорости, приборы отметили повышенную плотность межзвездного газа. С этого времени аварийные автоматы почти беспрестанно подают сигналы опасности. Я слышу их звон и сейчас, когда говорю с тобой. Межзвездный газ постепенно разрушает оболочку корабля. Установки магнитной защиты, до- веденные до предельного режима, работают с перебоями. Части- цы межзвездного газа проникают сквозь экраны реактора, вызы- вая побочные реакции. Электронные машины захлебываются в по- токе бесконечных расчетов... Мы свыклись с опасностью. Сигналы аварийных автоматов вы- зывают только одно ощущение - глухую досаду. Сигналы означа- ют, что снова надо идти к пультам управления. Снова думать, рассчитывать, искать. Усталость сделала нас неразговорчивы- ми. Мы молча работаем, молча едим. И, если кто-нибудь пыта- ется шутить, мы лишь молча улыбаемся. Но раз в сутки все изменяется. В двадцать часов по кора- бельному времени капитан выключает систему аварийной сигна- лизации. Управление кораблем полностью передается электрон- ным машинам, и мы идем в каюткомпанию. Час - с двадцати до двадцати одного - мы разговорчивы, оживленны, веселы. Мы ве- дем себя так для единственного пассажира корабля. Этот пас- сажир выходит из своей каюты только на час. И мы стараемся скрыть усталость. Наш полет имеет смысл лишь в том случае, если этот человек будет доставлен благополучно... Мой далекий друг, над кристаллофоном висят часы, и я сле- жу за минутной стрелкой. У нас мало времени, а я еще ничего тебе не сказала. Мне трудно найти нужные слова. Ты помнишь вечер накануне твоего отлета? Ты улетал утром, на три недели раньше меня, и это было наше прощание. Ты пом- нишь, в тот вечер мы почти не говорили. Мы долго стояли у реки, а над городом полз багровый от бесчисленных огней осенний туман. Сквозь туманное марево пробивался свет крем- левских звезд, и казалось, эти звезды так же далеки от нас, как и те, к которым нам предстояло лететь. А потом ты спро- сил: "Любишь?" - и я ответила: "Спроси, когда вернемся". Ты сказал: "Через полтора года..." "Это для нас, - подумала я. - А на Земле пройдут десятилетия. Что будет здесь, на этом месте?" И, словно угадав мои мысли, ты тихо произнес: "Мы придем сюда. Правда?" Почему я тогда не ответила на твой вопрос? Почему? Через несколько дней я снова пришла на это место. Я приш- ла одна, твой корабль уже набирал скорость где-то там, в черной бездне. Я до боли в глазах всматривалась в затянутое тучами небо. Было удивительно тихо, и только изредка шелес- тели листья, словно скупой ветер пересчитывал, много ли их осталось. Я знала: меня уже ждут на ракетодроме. Д,а, |